1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18

Творческое возмужание поэта было прежде всего нравственным, и в процессе этого роста он отводил от себя то, что некогда казалось ему истинным и обернулось ложью. Он имел мужество сделать это. Когда Блок написал и поставил «Балаганчик» (1906), где было подвергнуто осуждению то, что казалось раньше дорогим ему, это вызвало злобу и возмущение бывших единомышленников Блока и более всего А. Белого. Для них «Балаганчик» оказался неожиданностью, но для самого Блока это было свидетельством его нравственного, творческого роста; неприятие всего того, что было осмеяно им в «Балаганчике», зародилось в нем уже в «Стихах о Прекрасной Даме».

В 1901 году Блок писал в «Записных книжках»: «Настоящее декадентство — субъективно-индивидуальное — обречено на гибель»¹, в 1902 году он говорил об «отсутствии идеалов у декадентов»². Разрыв с декадентами и символистами был для Блока процессом трудным, так как он работал в этой среде и был связан со многими узами творчества и дружбы, но сознание «долга», стремление вырваться на простор жизни разрывало эти узы, которые распались окончательно, когда Блок в 1918 году написал поэму «Двенадцать»: бывшие его друзья и горячие поклонники стали откровенными врагами. Да и сам Блок знал уже им цену — 14 января 1918 года он писал: «Мережковские ничем не отличаются от Белого... на деле вся их революция была кукишем в кармане царскому правительству»³. Кустодиев не пережил ломки, свержения кумиров, он всегда был реалистом и никогда не сходил со своих позиций, хотя с 1910 года и являлся членом «Мира искусства».

Кустодиев восхищался Куприным, противопоставлял его «дребедени и пустоши» так называемых молодых⁴. Сравним это с Блоком: «...стихи любого из новых поэтов читать не нужно и почти всегда вредно... нельзя приучить любоваться на писателей, у которых нет ореола общественного, которые еще не имеют права считать себя потомками священной русской литературы... вредно и потому, что все это, вместе взятое, порождает атмосферу не только пошлости и вульгарности — хуже всего: вечера нового искусства становятся ячейками общественной реакции»⁵.

К 85-летию Л. Толстого Блок написал статью, названную «Солнце над Россией»: «Величайший и единственный гений современной Европы, высочайшая гордость России». И очень характерно, что для Блока в Толстом были важны нравственные устои: «Все ничего, все еще просто и не страшно сравнительно, пока жив Лев Николаевич Толстой. Ведь гений бытием своим как бы указывает, что есть какие-то твердыни, гранитные устои, точно на плечах своих держит и радостью своею поит и питает свою страну и свой народ»⁶. И Кустодиев в 1905 году, как бы предвосхищая то, что скажет Блок в 1911 о Толстом, иллюстрирует его рассказы «Свечка», «Первый винокур».

Пушкин... Любовь к нему никогда не увядала в сердце Кустодиева, он любил и помнил его всегда, обращаясь к нему как художник, он рисовал и лепил поэта (рисунки «Пушкин в санях», скульптурный портрет Пушкина). Блок же был восприемником Пушкина, он, казалось, играл на его свирели, в его творчестве явственно слышны напевы пушкинской музы. Он воспринял пушкинскую гармонию, пушкинскую любовь к свободе и ненависть к угнетению человека. И за полгода до смерти написал вдохновенную эпитафию Пушкину — речь «О назначении поэта» к 84-й годовщине смерти поэта. Блоку принадлежат слова, которые мы помним с детства — «веселое имя: Пушкин».

И Блок, и Кустодиев ценили творческое наследие Некрасова, он обоим был дорог. Может быть, Некрасов был первым, кто учил Блока гражданственности и любви к России, потому что немолодой уже Блок написал о Некрасове в предложенной ему анкете: «Люблю, большую роль сыграл он». В 1920-х годах Кустодиев создал прекрасные иллюстрации к Некрасову (к поэмам «Мороз, Красный нос», «Коробейники», к книге «Шесть стихотворений Некрасова», к отдельным стихотворениям — 1921), как бы утверждая свою идейную и художественную близость к поэту. Раннему Блоку в «Стихах о Прекрасной Даме» вспоминается «Снегурочка» А. Островского («Сны безотчетны», 1902), а Кустодиев в 1918 году делает к «Снегурочке» эскизы декораций и костюмов для постановки ее в Большом театре (не была осуществлена). Русская литература помогла Блоку и Кустодиеву в годы идейного разброда и упадка в начале XX века устоять на позициях реализма, научила любить свою родину и свой народ. Блок и Кустодиев не только восприняли демократическую традицию русской литературы, они оба расширили в своем творчестве понимание народного как движущей силы русской истории, ее созидательное начало, душу нации. Народное противопоставлял Блок всему мелкому, корыстному, эгоистическому, суетному— «духу светскому», как ясное, чистое, простое и мудрое, потому что в народе скрыты семена жизни и творчества, потому что народ бессмертен:

Народ — венец земного цвета,
Краса и радость всех цветов⁷.

Агитатор (Человек с поднятой рукой). 1906 г.

Народ у Блока носитель правды и истины, он не смешивает его с «толпой», «чернью», которые заражены пошлостью, вульгарностью, узкой корыстностью интересов. «Мужики никогда не вульгарны»⁸,— отмечал Блок. И когда в 1899 году юный Блок писал: «Я смеюсь над жалкою толпою», — он, изучая русский фольклор, открывал для себя сокровища поэзии в народных заговорах. Блок очень интересовался «Голубиной книгой», о которой жило в народе предание, передаваемое из поколения в поколение. Однажды Блок назвал «Голубиную книгу» «книгой глубинной». Предание о «Голубиной книге» создано народной утопической мечтой о лучшей доле — в ней, по народным поверьям, заключена истина, потерянная людьми. Надо найти «Голубиную книгу», чтобы сделать людей счастливыми.

¹ Блок А. Записные книжки. 1901 — 1920. М., 1965. С. 24.
² Там же. С. 43.
³ Блок А. Собр. соч. Т. 7. С. 319.
⁴ Б.М. Кустодиев. С. 119.
⁵ Блок А. Собр. соч. Т. 5. С. 483.
⁶ Там же. С. 321.
⁷ Блок А. Собр. соч. Т. 1. С. 281.
⁸ Блок А. Записные книжки. С. 115.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18