1-2

Душа с душою...

Кустодиев и Блок... На первый взгляд, это сопоставление воспринимается произвольным, странным, даже неправомочным. Они кажутся несочетаемыми, как бы рожденными разными творческими стихиями: «очарованный», «дальний» и «странный» поэт и весь здешний, земной, полнокровный, чувственный, радостный художник-язычник, русский Рубенс. И все-таки они близки и родственны душой, как, может быть, никто в той четверти столетия, в которой им обоим пришлось жить и работать. При всем различии их темпераментов, самой природы творчества в них было общим главное — строгое благородство и прочность души, высокое чувство гражданского долга, любовь к России и тревога за нее.

Блок имел силу и смелость отстаивать гуманистические ценности человеческого духа, реалистические традиции русской литературы, духовному разложению противопоставить гражданственность и демократизм как неумирающие ценности русской культуры, а Кустодиев — утверждать радость, здоровье, оптимизм народного духа, национальное достоинство.

Художнику были близки песни «русского Орфея» — в них пронзительное чувство России, Родины. И не от Блока ли у Кустодиева: «... твой узорный, твой цветной рукав... »

Имея целью проанализировать творческую общность Блока и Кустодиева, вспомним, как соприкасались поэт и художник на своем жизненном пути. Они были почти ровесники (А.А. Блок родился в 1880 году, Кустодиев в 1878). Кустодиев всего на шесть лет пережил Блока и, в сущности, остался в том же историческом отрезке времени, что и поэт, но выросли они в совершенно разной среде. Баловень семьи, Блок в детстве и юности был окружен всем, что могла ему дать дворянская поместная культура. Кустодиев воспитывался, что называется, на «медные» деньги вдовой-матерью и в мещанско-чиновничьем окружении выискивал пищу уму и сердцу.

Блок рос в среде духовной аристократии дворянского Петербурга, Кустодиев был вспоен и вскормлен жаркими степными просторами, нравами и бытом вольного Волжского Понизовья, а Петербург, куда приехал он из Астрахани учиться искусству, долго казался ему холодным и неуютным. Но именно там сошлись пути больших художников. По окончании Академии художеств и заграничного пенсионерства Кустодиев поселился в Петербурге и сотрудничал в литературно-художественных журналах. В апреле 1907 года Блок пишет в «Золотом руне» статью о НОХе («Новое общество художников») и там, среди других, упоминает Кустодиева, обратив внимание на его портрет Н.Б. Поленовой. Портрет (место нахождения неизвестно) был выполнен как этюд к групповому портрету семьи Поленовых, которые были друзьями и соседями художника по его «Терему» (усадьба Павловское). Трудно сказать, были ли поэт и художник уже лично знакомы. Возможно, Блок выделил работу Кустодиева, как уже знакомого ему мастера, во всяком случае, это первое в архиве Блока упоминание о художнике. В апреле 1914 года Кустодиев работает над скульптурным портретом Блока (выполненный в пластилине он погиб, когда после смерти поэта художник отдал отливать его в бронзе). Вот свидетельства Кустодиева: «Начал бюст Александра Блока — поэта — и очень увлекаюсь — интересная голова» (письмо актеру В. Лужскому). «Делаю бюст Блока»¹.

Видимо, в это время они были особенно близки. Дочь художника И.Б. Кустодиева свои воспоминания о Блоке относит к 1909—1913 годам: «Папа лепит А.А. Блока: он жил недалеко от нас², угол Пряжки и Офицерской улицы. Когда позировал, так много курил, что в комнате носился голубой туман. Как-то он принес две свои книжки детских стихов с автографом. "Не знаю, подойдут ли им. Может быть, еще малы?" Там были только что изданные стихи: „Мальчики да девочки, свечечки да вербочки"». Интересны воспоминания сына художника К.Б. Кустодиева: «Упомяну вкратце о Блоке. Помню, как Блок читал отцу стихи, а книжки своих стихотворений с автографом дарил маме (у нее были все книги, издававшиеся при жизни поэта). Отец говорил, что это большущий талант и сам очень красивый и хороший человек и руки у него необычайно красивы — „Вот таким только и должен быть поэт — он всегда горит". Запомнился мне Блок в крахмальном воротничке, в черном костюме, с красивыми глазами, курчавой головой. К нам, детям, он относился особенно нежно: рассказывал сказки, читал детские стихи и был очень веселым, А когда читал стихи взрослым, становился серьезным, поднимал голову вверх, глаза его как-то по-особенному блестели. Отец вылепил бюст Блока... »³.

У Кустодиевых Блок себя чувствовал в близкой его душе обстановке. Там была дружная семья: жена — верный и преданный друг, здоровые, веселые дети — все, чего был лишен он сам у своего холодного семейного очага. В марте 1916 года из письма В. Лужскому узнаем, что Кустодиев выразил желание участвовать в готовящейся Московским Художественным театром постановке «Розы и креста» Блока: «Пьесу давно знаю и очень она мне нравилась. Много красивого и нежного»⁴.

Последнее упоминание о Блоке — письмо, адресованное Кустодиеву художником А.М. Ремизовым: «Дорогой Борис Михайлович! Видел Федора Федоровича [Нотгафта] на похоронах Блока...»⁵.

¹ Б.М. Кустодиев. Письма. Статьи, заметки, интервью. Л., 1966. С. 135.
² До 1915 года Кустодиевы жили на Мясной, после 1915 — на Введенской.
³ Б.М. Кустодиев. С. 301.
⁴ Там же. С. 154.
⁵ Государственный Русский музей, отдел рукописей. Архив Кустодиева, ф. 26, ед. хр. 34 т.

Предыдущая глава

1-2