1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18

Особенно вчитывался Кустодиев в Блока в поздние годы своего творчества, когда он, лишенный жизненных впечатлений, натуры, жил воспоминаниями, тем что он воспринимал из книг. И не блоковской ли «Российской Венерой» (1901) навеяна «Русская Венера» Кустодиева, но она, простодушная, ясная, доверчивая, так разнится с печальной, «нерадостной без меры» «Российской Венерой» Блока.

В 1922 году, возможно, перечитывая «Незнакомку», Кустодиев написал картину «Лето. Провинция», где так очевидно «прочитывается» Блок; полотно воспринимается как вариация на блоковскую тему; там и золотится «крендель булочной», там и «заламывают котелки» испытанные остряки-кавалеры, да и гуляют-то они с дамами около канавы. И не только это — в глубине картины мужчина и женщина утешают плачущего ребенка... Это, несомненно, блоковское «раздается детский плач».

Очень близко кустодиевскому полотну и другое стихотворение Блока, напечатанное тоже в цикле «Город» рядом с «Незнакомкой», — «Там дамы щеголяют модами» (1911). Деревья в картине Кустодиева, фланкирующие полотно, имеют такой странный дымно-голубой цвет, что невольно на ум приходят стихи Блока. И самое красноречивое свидетельство творческой близости Блока и Кустодиева — это стихи из цикла «Родина» («Грешить бесстыдно, непробудно...»):

Кладя в тарелку грошик медный,
Три, да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный
И зацелованный оклад.
А, воротясь домой, обмерить
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть,
И под лампадой у иконы
Пить чай, отщелкивая счет,
Потом переслюнить купоны,
Пузатый отворив комод,
И на перины пуховые в тяжелом завалиться сне...
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне¹.

Эти стихи вместили в себя и «Красавицу» (1915), и многочисленных кустодиевских купцов, и эскиз картины «В церкви» (1911), и «Купеческую свадьбу» (1917), и, в первую очередь, «Купца, считающего деньги» (1918). Этими стихами накрепко, как замком, скреплено творческое братство русского художника и русского поэта, написавшего знаменитые слова, под которыми несомненно мог подписаться и художник:

Да, и такой. моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.

Кустодиев знал и лихоимство купцов, и непробудную «обломовскую» лень своих купчих, их сонную одурь, знал, что русское купечество — это племя тунеядцев и паразитов на народном теле, но это не мешало ему любить свою Родину и гордиться своим народом.

То, что мы назвали «параллелями-цитатами» — это соответствия эпизодические, встречающиеся в искусстве обоих мастеров, но есть в нем и устойчивые образы-понятия, характерные как для Кустодиева, так и для Блока,— «толпа», «мещанское житье», «улица». Толпа... У раннего Блока это понятие выражало презрение «я» к «не-я», оно было утверждением индивидуальности, выражающемся в отрицании общества. Это из символистского прошлого Блока. Символизм утверждал право личности на свободу, независимость от общественного («Мне все равно — вселенная во мне»²), надмирность. Главное содержание поэзии символистов — апофеоз субъективного, разрыв с обществом, неслиянность с ним — «толпа кричит — я хладен бесконечно, толпа зовет — я нем и недвижим»³.

Купчиха. Фрагмент.

В «Стихах о Прекрасной Даме» толпа — нечто бесформенное, безликое, аморфное, равнодушное, не гармоничное. Но уже в 1903 году это чувство своей чуждости толпе начинает приобретать определенность: толпа чужда поэту своей пошлостью («Бессмертная пошлость толпы»), он начинает различать в ней нечто конкретное («врачи, поэты и попы»).

¹ Там же. С. 274.
² Блок А. Собр. соч. Т. 1. С. 88.
³ Там же. С. 18.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18