1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11

И единственная область, где художник серьезен и даже озабочен, это область крестьянского труда.

Крестьянская нива в представлении Кустодиева — это источник народного благосостояния, крестьянин — сеятель, кормилец, жизнь его тесно связана с землей, ее рождающим лоном, труд его облагорожен и одухотворен природой.

Эта связь крестьянина с природой для Кустодиева бесценна и священна, она «крепь» российской земли.

Главнейшие темы крестьянского труда связаны с уборкой урожая. Одни сцены крестьянского труда решены трезво и деловито («Молотьба»), другие овеяны поэзией, задушевно лиричны («Сенокос»), но именно с хлебом, выращенным землепашцем и на городских прилавках потом превращающимся в булки, калачи и крендели, связаны два полотна Кустодиева, настолько необычные для художника, что они стоят как-то особняком в его творчестве,— «Жатва» (1914) и «Крестный ход» (1915).

Зима. Из серии "Времена года", 1919 г.

Очарование искусства Кустодиева в том, что он боится и избегает открытого пафоса, перебивая его шуткой, веселой насмешкой.

Но в «Жатве» художник нескрываемо патетичен, и ничто не снижает серьезность его речи, когда он изображает крестьянский труд в кажущийся бесконечным летний день под палящим солнцем.

Раскаленное светило, будто неистовый Ярило, раскидывая, как стрелы, свои сжигающие лучи, заливает жаром землю, на которой трудятся люди. В «Жатве» нет свойственной Кустодиеву повествовательности, это обобщенный, почти символический образ труда и плодородия.

«Крестный ход» показан также среди природы, на фоне почти черного неба и земли, залитой зловещим светом солнца. Засуха. Молчаливое шествие с иконами и хоругвями...

Суровая обнаженность выжженной солнцем земли вызывает ощущение непривычной для художника тревоги и драматизма. Но Кустодиев не был бы Кустодиевым, если бы не верил в конечную победу добра и радости, — над застывшими в тяжелом безмолвии полями и деревней на «горушке» перекинулась ярким двойным полукольцом огромная радуга, и из набрякших туч уже вырвался первый поток дождя.

Утверждение значительности человеческого существования от близости его к природе приобретает с годами в творчестве Кустодиева почти языческую окраску, вытесняя религиозное сознание его героев.

Жатва. 1914 г.

В произведениях на темы русской церкви непосредственное религиозное чувство народа в изображении художника слабеет и глохнет. Отношения русского человека с богом как темы, вписывающиеся в кустодиевское представление о России, в раннем творчестве художника трактуемые как потребность народа в вере, в общении с утешающим, спасающим и карающим божеством («Из церкви», 1905 — эксиз; «В церкви», 1910; рисунки «У иконы Спаса», 1910), в последующие годы выражаются как сумма обрядов, как чисто внешнее соблюдение сложившихся традиций.

И недаром в произведениях Кустодиева потребность его героев остаться наедине с богом постепенно уходит; появляются массовые сцены с нарядным и торжественным клиром, вблизи к которому располагаются «власть предержащие» — купцы, военные чины и даже полицейские, сдерживающие религиозный энтузиазм народа, как в «Крещенском водосвятии» (1921). Языческое исподволь вытесняет христианское даже в таком излюбленном празднике Кустодиева, как Пасха; в христосованиях, розговеньях, связанных с поглощением пасхальных яств, проступают ритуалы языческих обжорств и попоек, а в «масленичных» жанрах — древнейшего скоморошества, так же, как в веселье и изобилии земных плодов в летних праздниках художника, проступает смутный, но не забытый народом лик Купалы или Лада.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11