1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12

Они стали специальной темой в творчестве Кустодиева, варьируемой художником с бесконечной изобретательностью, — пьют купеческие жены и купцы в своих лавках, пьют дома, в гостях, в одиночку, в обществе других купцов, в саду, на балконе, в комнатах.

Кустодиев никогда не показывает чаепития крестьян. Чай и сахар были в крестьянском быту дорогим удовольствием, самовар — признаком достатка дома. Чаепитие для крестьянина это удовольствие, выражение отдыха и комфорта. Поэтому так торжественно и истово пьют чай продрогшие на морозе извозчики в «Московском трактире» (1916). Недаром чаепития вместе с конными упряжками вошли в народное изобразительное искусство как наиболее любимые народом сюжеты. Кустодиев взял этот сюжет не только из жизни, но и из народного творчества. Купцы и купчихи наделены у него своеобразной монументальностью (купеческий «эстетизм» выражен и в типе женской красоты, в том излишестве плоти, которое отличает картины Кустодиева).

Понятие изобилия у Кустодиева неоднозначно. В нем сочетается то, что связано с накопительством купечества, но и то, что лежит в основе народных представлений о счастливой жизни. Образ жизни купечества на той стадии их социального бытования, которая показана Кустодиевым, как бы олицетворяет мечты самого народа об изобилии, отдыхе и веселье. Мечта о красоте и богатстве, связанная с народным эстетическим идеалом, выражена в былинах и сказках, где часто фигурируют «злато-серебро», «сканый жемчуг», бархат.

Лапотки на нем семи шелков,
Подковыренны чистым серебром,
Личико унизано красным золотом,
Шуба соболиная, долгополая,

Шляпа сорочинская, земли греческой¹.
Жеребцы под ними латинские,
Однорядочка то голуб скурлат,
А и колпачки — золоты плаши².

Потничек он клал да ведь шелковенький,
А на потничек он подкладывал подпотничек,
А на подпотничек седелко клал черкасское,
А черкасское седельешно недержано,
И подтягивал двенадцать подпругов шелковыми,
И шпилечки он втягивал булатные
И стремяночки подкладывал булатные
Пряжечки подкладывал он красна золота³.

"Под милашкину гармошку..." 1926 г.

Герои русских былин всегда «дородны добры молодцы». В свадебном обряде деревенскую девушку и парня величают «княгинюшкой» и «княгинюшком», а присутствующих «боярами». Народный идеал красоты как дородность и богатство выражен Кустодиевым по-художнически ярко и привлекательно.

Неважно для него, кто изображен им в «Девушках на Волге» (1915 и 1919) и «Русской Венере» (1925 — 1926) — крестьянская девушка или купеческая дочь — это образы фольклорные, поэтому в первых картинах девушки одеты в нарядные шелковые платья, во второй мы видим дорогой парчовый наряд и туфельки, брошенные в предбаннике.

Кустодиевская «Купчиха за чаем» (1918), как в сказке, бела и дородна, она «лебедушка», «княгинюшка», «писаная красавица». Купчиха спокойна и величава в сознании своей красоты и женского обаяния, ее движения плавны и неторопливы.

Смысл этого образа связан с народной символикой: к купчихе ластится кот — в русских народных верованиях он связан с домашним очагом, предвещает свадьбу и семейное благополучие, но имеет и другое значение — волокиты, соблазнителя. Статный и сильный конь у ворот предвещает разлуку с родными или путь к венцу.

Творческая жизнедеятельность народа, широко и вольно выраженная Кустодиевым, была для художника свидетельством его общественной силы, социальной дееспособности. «Много сил в нашем народе и на многое он способен»,— писал Б. М. Кустодиев в письме В.В. Лужскому 6 марта 1917 года.

В предреволюционные годы, когда народ готовился стать вершителем судеб России, он представлялся господствующим классам разрушителем социального фундамента. Народ казался им темной, слепой, стихийной апокалиптической силой. Яростный дух разрушения, вырвавшийся из векового заключения, «грядущие гунны», испепеляющие достижения человеческой культуры.

Христосование. 1916 г.

¹ Былины. Л. 1954. С. 159.
² Там же. С. 218.
³ Там же. С. 111.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12