1-2

И. Э. Грабарь.
Борис Михайлович Кустодиев

Я писал ответ на полученное мною от Бориса Михайловича письмо — быть может, одно из последних, им написанных, — когда мне сообщили по телефону о его кончине. Она была неожиданной и случайной, несмотря на то что этот художник-подвижник уже тринадцать лет¹ был прикован к креслу, с которого не сходил и сидя на котором создал большую и лучшую часть оставленного им огромного художественного наследия.

Он поступил в Академию художеств в 1896 году, когда я уехал уже за границу. Впервые я услыхал о нем от Репина, когда, вернувшись в Россию в 1901 году, навестил нашего общего учителя. Репин работал тогда над картиной «Заседание Государственного совета по случаю столетнего юбилея», и я знал, что при исполнении картины ему помогают его ученики, но кто именно, мне было неизвестно.

Репин, умалчивая, по обыкновению, о собственных работах, с увлечением говорил о чужих, рассказывал о своей академической мастерской, о замечательных талантах среди его учеников, особенно при этом выделяя Кустодиева, которого называл «богатырем живописи». Вскоре я узнал, что над его картиной работают двое из учеников мастерской — Кустодиев и Куликов, которых Репин считал самыми сильными... С первым из них я познакомился несколько времени спустя при вторичном посещении Репина. Он показал мне множество этюдов и рисунков, сделанных с разных сановников в мундирах, с звездами и лентами, часть их была исполнена одновременно самим Репиным и обоими учениками, часть только учителем, а некоторые только учениками. Позднее я увидел и самую картину, еще в работе.

Работа была коллективной, но не в современном смысле этого понятия, а в том его значении, которое можно применить к работе мастерской Рубенса. Хозяином, командиром и истинным творцом оставался сам мастер, ученики были только его послушными руками. Весь смысл их работы сводился к тому, чтобы по возможности не выделяться, не выставлять напоказ своего лица, прятаться за учителем, подделываясь под его манеру и его стиль. Этого требовало веление стилистического единства, художественного ансамбля. И все же юношу Ван Дейка уже можно узнать в некоторых коллективных работах мастерской Рубенса, несмотря на весь гипноз мастера. Совершенно так же при внимательном рассмотрении репинской официальной картины можно без труда узнать руку будущего Кустодиева: вся правая половина картины написана им, частью по этюдам Репина, частью по собственным.

К концу 1903 года картина была окончена. Кустодиев пишет ряд сложных портретов, обычно в рост н в величину натуры: своего брата на воздухе, в солнечный зимний день², художника Билибина в курьезном длиннейшем синем сюртуке «под Онегина», который он носил в ту пору, жены художника, купленный Русским музеем, гравера Матэ, художника Богословского и многих других. Кустодиевские портреты выделялись на тусклом фоне академических выставок как произведения мастера, они были в центре внимания, автора приглашали на все выставки, он стал известностью. Только «Мир искусства» оставался равнодушным к восхождению нового светила: несмотря на горячие настояния некоторых членов дягилевского кружка, особенно Е. Е. Лансере, он не был приглашен ни на одну выставку журнала. Тогдашняя живопись Кустодиева казалась Дягилеву, Баксту, Серову слишком пресной, художественное лицо его недостаточно индивидуальным.

И действительно, в искусстве Кустодиева 1900—1904 годов не было еще острой наблюдательности, появляющейся у него с 1905 года, не было тех специфических тем, того особого подхода к жизни крестьян, мещан, горожан, волжских «купчих» и всякого провинциального люда, с которыми навсегда связано имя Кустодиева.

Однако, устраивая в 1906 году историческую отныне выставку русского искусства в парижском «Осеннем Салоне», Дягилев берет уже три его портрета, в том числе замечательный холст, изображающий семью Поленовых — отца, мать и дочь на фоне деревенского пейзажа, на террасе дома. Одной фигуры стоящей справа девушки в синем ситцевом платье, с чудесно написанной головой, было достаточно, чтобы оправдать приобретение этой значительной картины русской школы живописи в Третьяковскую галерею или Русский музей и не дать ей уйти куда-то в Будапешт³.

¹ Неточность автора: Кустодиев был «прикован к креслу» с 1916 года.
² Автор допускает ошибку. Речь идет, по-видимому, о портрете А. П. Варфоломеева, исполненном в 1902 году (масло, музей в Мальме, Швеция).
³ «Портрет семьи Поленовых» был приобретен не будапештским музеем, а музеем Бельведер в Вене.

1-2