Е.П. КУСТОДИЕВОЙ

19 февраля 1897, Петербург.

Сейчас я прочитал письмо, мамочка, в котором ты пишешь о смерти няньки¹. Мне стало как-то грустно, а здесь как раз на стене этюд с нее, вспомнилось, как она, хотя и ругала нас, а все-таки жила столько с нами, любила нас, «но странною любовью», и мне жалко стало ее. Царство ей небесное! Понемногу, понемногу, а близких людей все убывает, все меньше; как это скверно...

...Скоро великий пост, весна, а Питер как будто не думает о ней. Он также по-прежнему холоден, неприветлив, у него все та же вылизанная физиономия чиновника, та же манера держаться по-солдатски, по швам. Сегодня пошел было погулять на Острова, подальше, за окраины. Думаю, там, мол, меньше столицы будешь чувствовать. Пошел и раскаялся: фабрики, трубы, черные заборы, трактиры, и все покрыто снегом, все мертво, деревья какой-то черной стеной стоят, скучные, голые, просто одурь взяла, думал, что развлекусь немного, ан вышло наоборот, только тоску нагнало какую-то. Хоть бы весна скорее, а то саван этот надоел...

¹ Прасковья Васильевна Дроздова считалась членом семьи Кустодиевых; она вынянчила мать художника и всех ее детей.