Ю. Е. КУСТОДИЕВОЙ

26 февр[аля] 1912 [Лейзен].

Прислала ты письмо, которое растревожило мои старые раны — все эти вечно старые к вечно новые вопросы, которые к меня самого мучат не меньше тебя. Ты вот пишешь про чувство одиночества, и к вполне это понимаю — оно у меня еще усиливается... сознанием, что в нездоров, что все, чек другие живут, для меня почти уже невозможно. В жизни, которая катится так быстро рядом и к где нужно себя всего отдать, участвовать а уже не могу — нет сил. И еще больше это сознание усиливается, когда в думаю о связанных со мной жизнях — твоей и детей. И если бы а был один — мне было бы легче переносить это чувство инвалидности...

Правда, несмотря на все, я иногда удивляюсь еще своей беспечности в какой-то, где-то внутри лежащей, несмотря ни на что, радости жизни, — просто вот рад тому, что живу, вижу голубое небо к горы — и за это спасибо. И не останавливаюсь долго на мучащих, неразрешимых вопросах. — Да, этого всего не опишешь в письмах на нескольких листочках бумаги...

ГРМ. ф. 26 ед, хр. 15, лл. 92,93.