В одном из домов по Введенской улице, на четвертом этаже, у топившейся буржуйки сидел человек и грыз карандаш, желтый карандаш для рисования. От карандаша остался всего только маленький кусочек, а лист бумаги так и лежал неисписанный. Человек был в отчаянии...

Только что звонили из издательства. — «Алло... К завтрашнему дню, тов. Кустодиев, напишите статью... Да, статью о том, как Вы писали декорации для "Блохи"... Да... да... Ваши мысли... Да!.. На бумаге...».

Статью! Он был в отчаянии... Он привык рисовать карандашом -это и был его способ выражать свои мысли, — а вот тут как раз надо не рисовать, а что-то такое совсем другое — и карандаш в руке становится чужим, непослушным...

Нет, ясно: статьи никакой не выйдет. Остается одно — просто написать письмо — ведь пишет же он иногда своим друзьям о том, о другом.

Прибавив в потухавшую буржуйку дров, посмотрев на играющих около его кресла таксу Негги и котенка Кетти, разделяющих его одиночество, оставшимся маленьким кусочком карандаша он начал письмо:

Многоуважаемый и дорогой товарищ зритель.

Легкое нездоровье удерживает меня дома и не позволяет вместе с тобой быть на сегодняшнем спектакле, когда тебе будет показана «История Левши, русского удивительного оружейника, и как он хотел перехитрить англичан».

Эту пьесу я ставил уже в Москве для МХАТ-2, где она идет второй сезон. Здесь «Блоха» сделана мной по другому плану, в других костюмах и гримах. Все происходит как бы в балагане, изображенном на лубочной народной картинке; все яркое, пестрое, ситцевое, «тульское»; и «Питер», и сама «Тула», и «Англия». Отсюда «особо роскошный» дворец царя, «игрушечная» Тула и ненашенская, диковинная Англия, весьма смахивающая на Англию, как ее изображали в балаганах на народных гуляньях.

Веселый и крепкий язык пьесы требовал таких же красок: красный кумач, синий ситец с белым горошком (он же снег), платки с алыми цветами — вот мой фон, на котором движется пестрая вереница баб, англичан, мужиков, гармонистов, девок, генералов, с глуповатым царем на придачу. И царь, и англичане, и генералы смешны потому, что они делают и говорят не то, что им полагается по штату. В этом противоречии и заключается юмор положений — и этот же юмор я хотел дать в декорациях и костюмах «Блохи». От тебя, дорогой зритель, требуется только смотреть на все это, посмеяться над приключениями Левши, полюбить его — и унести с собой веселое и светлое настроение празднично проведенного вечера. Мы делали все, чтобы оно у тебя было, и надеемся, что работа наша не пропадет даром.

С товарищеским приветом Б. Кустодиев.

Сборник «Блоха». Л., «Academia», 1927, стр. 19—20.

¹Написано в 1926 году в связи с премьерой спектакля «Блоха» (пьеса Е. И. Замятина), поставленного режиссером Н. Ф. Монаховым в Большом драматическом театре в Ленинграде. Оформление спектакля (эскизы декораций, костюмов и бутафории) выполнено Кустодиевым в 1925 году.