1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17

Кустодиев выглядит таким простодушным! Его герои с наивной откровенностью демонстрируют перед зрителем себя, свой дом, свои привычки и вкусы; бесхитростно рассказывают о своей несложной жизни: что они едят и покупают на ярмарках, как пьют чай, спят, ходят в баню, торгуют в лавочках, купаются в реке, катаются на тройках, веселятся в балаганах, топят печи, играют на гармошках, ухаживают, женятся, умирают и какие отношения у них с богом.

И кажется, что художник весь здесь — добродушный, улыбчивый, веселый и чуть насмешливый рассказчик. Но это не так. При всей своей открытости его искусство непросто «дается в руки».

Оно как бы ускользает, оборачивается иным и, кажется, соединяет в себе противоположные начала, будучи одновременно простым и сложным, бытовым и духовным, наивным и философским. На поверхности видима лишь его часть, остальное скрыто и открывается только внимательному исследователю.

За простодушной речью художника скрыты глубинные его мысли, сложнейшие проблемы современной художнику культуры, общественных отношений, горизонтов Истории...

В последние годы исследователи творчества Кустодиева стремятся проникнуть именно в эти глубины, в эту скрытую от поверхностного взгляда «подводную» часть искусства художника, и совокупными их усилиями все более широко и точно определяются его масштабы, границы, идейная структура.

Если оставить в стороне многочисленные статьи, преследовавшие цели простой информации или рожденные модой на народное и национальное, а потому и на Кустодиева, если откинуть некоторые скороспелые и поверхностные суждения тех, кто, специально не занимаясь творчеством художника, взялся за перо, побуждаемый энтузиазмом и восхищением зрительских масс, если проанализировать кустодиевскую прессу, содержащую «жемчужное зерно» правды о нем, то становится особенно ясным, что узнаваемостью далеко не исчерпывается смысл его искусства.

Волга. Радуга. 1925 г.

Именно это и составляет фундамент творчества Кустодиева и именно здесь резко выявляется несовпадение оценок и точек зрения. Это само по себе уже свидетельствует о сложности и неоднозначности искусства художника, работавшего на переломе двух исторических эпох и отразившего это в своем творчестве. Противоположность суждений о Кустодиеве касается самого главного — его творческого метода.

Что преобладает в нем — реализм или фантастика? И тогда чем является созданный художником образ России: вымыслом, фантазией или отражением реально существующего? А сам Кустодиев?

Кто он в русском искусстве — одинокий феномен, фантазер и мечтатель, захваченный стихией народного творчества и преданный ему одному? Или художник, рожденный всей величавой историей национальной культуры, решающий те же ключевые вопросы Добра, Свободы, Справедливости, которые всегда составляли высокий смысл русского искусства и литературы, и воспринимавший народное творчество как широкий поток жизнедеятельности народа, вливающийся в общее русло отечественной культуры?

В специальной литературе о Кустодиеве издавна существовали оба эти мнения.

Еще А.В. Луначарский в 1907 году назвал Б.М. Кустодиева реалистом, и уже В.В. Воинов, первый его биограф и автор монографий о нем, выделяет слова художника: «...все мои картины — сплошная иллюзия... »¹ — как определяющие его творчество.

С рыбалки. 1923 г.

С тех пор одни писавшие о Кустодиеве подчеркивали в его произведениях «правду о России» (Т. Коваленская), другие видели в художнике «фантазера», «сказочника» (В. Лебедева), а о его произведениях говорили как о вызывающих «ощущение "грезы"».

¹ Б.М. Кустодиев. Письма. Статьи, заметки, иньервью... Л.. 1967. С. 264.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17