Ю. Е. КУСТОДИЕВОЙ

1 апреля [1904]¹, от Мадрида до Севильи².

За один день, Юлик, столько впечатлений, что я до сих пор не могу в себя прийти. Солнце горячее, ослепительное, много людей, странные костюмы, дивные вещи великого Веласкеза — которого мы все-таки успели посмотреть — все это стоит передо мной и сейчас, когда мы едем в Севилью.

Дорога до границы была очень интересная, чудный Биарриц с морем, которое то и дело мы видим у себя под ногами, проезжая из туннеля в туннель. От Биаррица недалеко и до границы — Ирун — где начинается уже Испания. Уже слева видны горы, все в облаках, дождь идет очень сильный. Вот и граница, здесь все чужое, и костюмы и лица, и никто уже не понимает по-французски. Очень смешные жандармы в каких-то коробках из клеенки на головах. Вагоны очень плохие; во время дождя, который нас преследовал почти до самого Мадрида... сверху капала вода.

Поезд тронулся, и мы стали переезжать Пиренеи. Скалы громадные, отвесные над дорогой, а выше, очень высоко — снег; это было удивительно интересно. На станциях в вагон к нам садились испанцы с пледами и в плащах; особенно [запомнился] один, черный, с высохшим лицом, на голове красный платок и берет. Холод был страшный — в вагоне 10 человек, и мы, конечно, не могли спать, а сидя дремали. Перед Мадридом пейзаж переменился — пустыня, далекая, серая, почти без зелени, с гранитными скалами, что-то дикое и суровое... А вот и Мадрид. Узкие улицы, опять толпа, все в черном, мантильи, плащи. От солнца больно глазам — и это в 9 часов утра! Пока ходили по городу, было уже 10 часов, и мы пошли в музей. Там так много интересного (мы прошли только две залы).

...После обеда пошли на «Puerta del Sol», площадь, на которую звездой сходится много улиц. Вся площадь запружена народом — очень много красивых лиц, на голове и груди цветы, высокий гребень ловко вставлен в голову, черные и белые мантильи очень красиво лежат около лица. Вечером мы уехали в Севилью.

2 апреля, Севилья.

Утром... все кругом изменилось — всюду зеленые деревья, многие уже отцвели, по дороге кактусы и пальмы, местами около домов деревья с ярко-золотыми апельсинами. Совершенно белые дома блестят на солнце. Перед Севильей проехали какой-то громадный замок на огромной скале — башни, стены — все это полуразрушено, но... еще очень грандиозно. Севилья! Мы с волненьем подъезжали к ней, предчувствуя очень, очень много интересного; и вот, Юлик, я... много видал интересного и необычайного, но то, что я видел вчера и сегодня, нельзя ни рассказать, ни описать. Это какая-то волшебная сказка! Кое-как дошли до гостиницы — кругом нас собралась толпа оборванцев и мальчишек, которые дергали нас со всех сторон и тащили куда-то наши вещи, мы отбивались и, кое-как выбравшись на соседнюю улицу, встретили француза, который нам объяснил, где и какие гостиницы. Наудачу остановились в одной (Venecia Riosa № 17), за 6 песет (немного меньше фр[анка]) с человека. Нам дали довольно большую комнату, две кровати...

В середине дворик крытый, с колоннами и мавританскими арками, зелень, цветы. Сейчас же мы побежали смотреть процессию — оказалось, что мы поспели только-только — процессия была уже последний день (пятница³) и мы ее случайно застали. По узким улицам, запруженным народом, очень медленно двигаются всевозможные изображения страстей Христа, все это очень богато, на серебряных подставках, в парче с золотом и цветами. Громадные балдахины с богородицей, кресты, [орудия] пытки... кругом фигуры все в черном, в высоких колпаках с капюшонами на лицах и двумя отверстиями для глаз, с крестами различного цвета на груди и высокими свечами. Трубачи, оркестры музыки, дети, Мария Магдалина, представители от всяких учреждений — все это идет и идет по городу до 12 часов ночи с 4-х дня; это такая картина, которую я никогда не забуду. Особенно красиво вечером, когда все балконы сплошь усеяны испанками с веерами, все в черном! Поздно вечером мы пошли к собору. Колоссальные стены уходили куда-то высоко в черно-синее небо, все усеянное звездами, на ступенях... народ, на улице на стульях все сидят сплошной массой... Карнизы колонн, очень высоко, — усеяны мальчишками, которые забрались даже на громадные решетки около главных ворот; и все это кричит, поет вместе с музыкой и глухим боем барабанов.

Вошли в собор⁴. Темный, огромный, кое-где свечи, и опять внизу у колонн прямо на полу сидят люди в черном. Кончилась процессия... очень поздно — мы легли часов около 12-и и все еще слышали шум, музыку и барабаны. Утром сегодня пошли в собор — там шла какая-то служба, гремел орган, пел хор и играл оркестр — а сам собор уходил куда-то ввысь, с кружевными потолками, с чудными окнами, через цветные стекла которых шли столбы солнечного света, чудная решетка перед главным алтарем, темные бархатные занавеси с золотом, с потолка до самого низу — все это так было красиво, что я без волнения не мог на это смотреть. Это гораздо грандиознее «Notre Dame», совершенно своеобразная и вместе с тем простая постройка. Рядом с собором старинная биржа, внутри двор с колоннадой и статуя Христофора Колумба над фонтаном. Тут же у собора знаменитый Аль-казар — бывший дворец мавров с пристройками испанских королей.

Дворец очень интересный, с массой орнаментики на потолках, [с массой] разных деревянных дверей и изразцов. Во дворах фонтаны, за дворцом чудные сады с пальмами, апельсиновыми деревьями, массой роз, ирисов еще каких-то [цветов], которые я видел в первый раз; фонтаны, статуи — все это играет и блестит на солнце. Конечно, я ничего не делаю в альбом, потому что еле успеваю все осмотреть — здесь что ни улица, то какая-нибудь неожиданность, а улицы есть такие, что вдвоем пройти нельзя — дома очень своеобразной архитектуры, все с балконами, окна с решетками. Потом ходили на другую сторону Гвадалквивира — там тоже все иначе, чем в городе. Вечером сидели перед памятником Веласкезу, который очень интересен — стоит на колонне, с палитрой и кистью, в очень красивом костюме. И какая разница между жизнью на улицах вчера и сегодня. Вчера — это что-то удивительное, поражающее, сегодня — все как всегда, и даже пусто, не оживленно. По городу сейчас (ночью) ходят сторожа в плащах с длинными копьями и фонарями, совсем как в опере. И службы почему-то сейчас (12 ч[асов] ночи) нет — у нас ведь обыкновенно в это время самое торжество. Завтра, кажется, бой быков — конечно, собираемся идти. При первой же возможности, дорогая Юлик, мы с тобой это все посмотрим — уж очень все это красиво!

Как вы с Кирильком⁵ поживаете, представь себе, я соскучился по нем, с таким бы удовольствием его, толстягу, подержал на руках и поцеловал... в щечку. Водишь ли его гулять? Как себя чувствуешь — не скучно ли без меня? Целую вас обоих очень много раз.

Твой Борис.

Поклон сожителям нашим.

ГРМ, ф. 26, ед. хр. 12, лл. 1—4.

¹Датируется по содержанию.

²Во время заграничного пенсионерства, когда Кустодиев с семьей жил в Париже, он вместе с художником П. Д. Шмаровым совершил двухнедельную поездку по Испании.

³Кустодиев описывает предпасхальные религиозные процессии, которые заканчивались в так называемую страстную пятницу. Этому посвящена картина «Севилья. Страстная пятница» (масло, 1904, частное собрание в Ленинграде).

⁴Кафедральный собор в Севилье — одна из крупнейших готических построек. Внутри собора много картин Мурильо и памятник на могиле сына Колумба.

⁵Сын Кустодиева Кирилл.