В. М. ВОЛЬКЕНШТЕЙНУ

5 марта 1927 [Ленинград]

Дорогой Владимир Михайлович!

Очень был рад получить Ваше письмо и узнать, что я угодил Вам своими эскизами¹.

Работал я их с большим удовольствием, особенно занавес, а котором хотел выразить всю «summa Summarum» пьесы. Так ля я ее понял? Противопоставление кутящей и веселящейся «гусарщины» ханжескому изуверству «голубей», отлично соединяющих «небесное» с «земным».

Веселые и звучные краски должны звучать иронией над серьезностью положений — все должно быть поднято на смех. Вот как мне представляется лейтмотив всей пьесы. Единообразие «голубей», их костюмы, гримы (особенно лимонно-желтый цвет лиц) должны зрительно обособить их разность от «гусар», парадных, блестящих, в мишуре золота, серебра, шпор, султанов, шляп с перьями: два мира. Особенно хотелось бы и в приемах игры выделить эту «гусарскую» легкость (танцующий ритм людей, привыкших «вечно танцевать мазурку») с противопоставлением медлительности, важности «голубей».

Ну, да это дело режиссера найти нужный подход — материал богатый.

Б. Кустодиев.

Письмо печатается по тексту, опубликованному в журнале «Современный театр», 1928, № 8 («"Гусары и голуби" в Малом театре. Художник об оформлении»). Тексту письма предпослано примечание редакции: «Помещаем настоящее письмо покойного Б. М. Кустодиева к автору "Гусаров и голубей" ввиду значительного интереса, им представляемого для уяснения творческих намерений художника в истолковании пьесы В. М. Волькенштейна».

¹Речь идет об эскизах декораций, костюмов, гримов и бутафории к пьесе В. М. Волькенштейна «Голуби и гусары», которую режиссер Л. М. Прозоровский ставил в московском Малом театре. Премьера спектакля состоялась уже после смерти художника, в 1928 году.

Предыдущее письмо