Ф. Ф. НОТГАФТУ

7 февраля 1925, Москва.

...Приехал сюда и прямо попал в самую гущу работы; через час после приезда был уже на репетиции «Блохи»¹. Репетиция была «адовая», как их называют, первая в костюмах и гримах, конечно, вся еще сырая, с длиннотами, с местами, которые надо выбросить и сократить, но было уже очень, очень много хорошего. Часть декоративная, то есть исполнение моих эскизов (худ[ожники] Матрунин и Либаков) была вне каких-либо замечаний, вышло очень ярко, весело и бодро, и даже крепче, чем на эскизах. Конечно, как и на всякой сцене, освещение здесь играло роль большого усилителя красочных эффектов. Костюмы и гримы, как и всегда здесь, — это двойники моих рисунков. Многие вышли очень курьезны. Хорош царь — толстый, добродушный, не то лихач, не то половой, и вместе с тем очень похожий на какого-то великого князя в молодости.

Сейчас будет 2-я репетиция, и в понедельник для печати и «знатных» приглашенных, после которой я еду домой.

Был вчера на «Гамлете», спектакль исключительный. Чехов — Гамлет меня совершенно потряс своей гениальной силой и темпераментом. Первый раз я видел не Гамлета, декламирующего стихи Шекспира, а Гамлета — живого человека. Ни одного момента понижения и ослабления этого чувства глубочайшего напряжения всего его существа, одержимого одной только мыслью... «найти правду», «отыскать светлого, лучшего человека». Грим, голос, жесты, все в соответствии с этой... захватившей его мыслью. Какая изумительная красота в сценах с Полонием (с книгой), с Офелией, момент душевной слабости и признания в собственном бессилии, с черепом Иорика и потрясающая картина смерти, простая до примитивного лаконизма! С момента появления его на сцене до конца он держит весь зрительный зал, [который] с затаенным дыханием и напряженным вниманием [стремится] не пропустить ни одного слова.

После такой игры Шекспир делается как-то ближе, опять нужным (все «толстовское» отрицание его² и подчеркнутое «ну, уж я-то его не признаю» куда-то проваливаются) и единственным сердцеведцем, ставящим... большие и вековечные вопросы жизни и смерти. Спектакль остается в памяти очень надолго и волнует, как еще не волновал меня ни один из до сих пор виденных. Внешность — весьма скромная и незаметная... служит только фоном для игры. Все перенесено в средневековье, и это не плохо — больше строгости и четкости и еще больше заметен образ Гамлета-рыцаря. Как бы я был рад, если бы удалось мне написать Чехова в этой роли. Думаю это сделать, когда они приедутв Петербург. Есть изумительные моменты, просящиеся на картину, стоят у меня перед глазами, и так было бы жалко не зафиксировать... этого образа Гамлета.

Наша постановка была еще раз и уже значительно крепче, 7-го в субботу. Был «министр изящных искусств»³, много говорил комплиментов, отнесся «весьма благосклонно» и т. д. Подробности при свидании. Вообще много деталей весьма любопытных.

Сегодня большая генеральная вечером, для печати и здешнего «света», устанавливающего успех или неуспех пьесы. Завтра едем...

ГРМ, ф. 117, ед. хр. 61, лл. 14—16.

¹Кустодиев исполнял эскизы декораций и рисунки костюмов для пьесы Е. И. Замятина «Блоха», поставленной режиссером А. Диким в МХАТ-2. Находятся в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина и в частных собраниях.

²Кустодиев имеет в виду мнение Л. Н. Толстого о том, что все драмы Шекспира, «не исключая из них „Гамлета" и др., не только не заслуживают того восхваления, с которым принято судить о них, но в художественном отношении ниже всякой критики» (Л. Н. Толстой. О Шекспире и о драме. — «Русское слово», 1906, 12, 14—18 и 23 ноября).

³Имеется в виду А. В. Луначарский, народный комиссар просвещения РСФСР.