Е. Е. ЛАНСЕРЕ

20 апр[еля] 1922 [Петроград].

Дорогой Евгений Евгеньевич,
Пользуюсь случаем написать Вам письмецо и перекинуться несколькими словечками через Кавказский хребет! Знаю о Вас только, что Вы в Тифлисе и, видимо, живете хорошо, работаете. Я все в том же положении — сижу дома, в кресле, и работаю, работаю, признаться... до одурения... Даже и любимое дело начинает иногда вызывать отвращение — все одно и то же, все одни и те же впечатления, без толчков извне. Ездил прошлый год в Старую Руссу, написал там несколько этюдов, которыми и питаюсь до сих пор. Очень мы теперь увлекаемся литографией оригинальной, то есть Добуж[инский], Верейский и я, мечтаем чуть ли не о возрождении старой доброй литографии времен Гаварни и Шарле. Как-то вышло, что способ цинкографических клише и вообще фотографичес[кий] надоел, есть в нем что-то мертвое, холодное, механическое, тогда как в литографии представляются возможности самого свободного обращения с материалом.

Сейчас мы заняты выпуском совместного альбома — рисуем прямо на камне. До сих пор делали рисунки на литогр[афской] бумаге и переводили их на камень, но это давало совсем неожиданные результаты — или это плохо умеют делать, или материал теперь не тот, что раньше, но в большинстве случаев рисунки выходили с пятнами, линии прерывались, и все это имело отдаленное сходство с оригиналом. Теперь изучаем работу прямо на камне, и здесь уже совсем другое получается. Вот бы Вам тоже начать там какой-нибудь Кавказский альбом этим способом. Такая у Вас теперь должна быть масса материала! В начале мая открывается наша новая выставка «23-х», покойник «Мир искусства». Бедный «Мир искусства»! Его так до последнего времени хоронили, кому даже это и не надо было, хоронили живьем — и вот, наконец, в Москве Машков с компанией окончательно убил его, объявив, что он — Машков и К° теперь «Мир искусства», а в Петербурге его отделение. Вышло как-то и глупо, и очень безобразно. Теперь они опять жалуются, что мы их не поняли, протестуя против этой узурпации, и чуть ли даже не мы и виноваты, что все так вышло, и из их затеи не вышло ничего — и т. д. Вот Вам наши дела семейные!

Думаю дать на выставку вещей 15—мою бесконечную провинцию, несколько рисунков-портретов и большой портрет Шаляпина (3 аршина на 2 ½) на фоне зимы, масленицы, который делал в прошлом году.

Все наши домашние шлют Вам привет. Дети очень выросли, сын поступил в Академию художеств, но учиться там почти нельзя, холодно, а профессора до сих пор еще спорят о системе преподавания и никак не решат, что нужнее — писать ли природу так, как видишь, или как хочет ее видеть Кузьма Серг[еевич] Петров-Водкин.

Если будет свободная минута, черкните несколько словечек.

Адрес мой — Введенская 7, кв. 50.

Жму Вашу руку и желаю всех благ.

Ваш Б. Кустодиев.

ЦГАЛИ, ф. 1982, oп. 1, ед. хр. 108, лл. 1, 2.