1-2-3

П. И. Нерадовский.
Замечательный мастер

С Борисом Михайловичем Кустодиевым я познакомился в 1896 году, когда мы оба поступили в Академию художеств. Мы вместе учились в классах, а затем в мастерской И. Е. Репина, которую одновременно окончили в 1903 году.

Помню Кустодиева всегда за работой. Он, что называется, времени не терял — неизменно был занят. Окончатся общие занятия в натурном классе, он пообедает в академической столовой и снова принимается за работу, — уединится где-нибудь на антресолях вестибюля и пишет эскиз или работает над портретом кого-нибудь из товарищей. Непрерывно он писал или рисовал.

Его эскизы «Бунт против бояр на старой Руси», «У кружала стрельцы гуляют» и другие получали премии на академических конкурсах. Портреты, писанные в годы ученья, экспонировались на выставках у нас и за границей. А на выставке в Мюнхене за портрет И. Я. Билибина, написанный в 1901 году, Кустодиеву была присуждена золотая медаль. Уже тогда о нем говорили и писали как о талантливом, подающем большие надежды художнике.

В то время у академической молодежи большой интерес вызывали выставки «Мира искусства» и журнал того же названия, отражавшие тогда все передовое в изобразительном искусстве. Большим вниманием пользовались также дягилевские выставки произведений иностранных художников, знакомившие с достижениями известных мастеров западноевропейских стран. В журнале «Мир искусства» помещались репродукции с произведений наиболее выдающихся живописцев, а также интересные сведения о западном искусстве.

К выставкам передвижников, утратившим к тому времени свое былое прогрессивное значение, у молодежи пропал всякий интерес. Это было время, когда Суриков, Рябушкин, Серов, Левитан, Нестеров, а также талантливые молодые художники выходили из Товарищества передвижных художественных выставок и выставляли свои произведения на выставках «Мира искусства», а позднее «Союза русских художников». Даже Репин увлекся новыми веяниями и принял участие на выставке «Мира искусства».

На дягилевской выставке скандинавских художников¹ впервые у нас были показаны произведения Дорна. Мастерством этого известного шведского художника увлеклись многие талантливые ученики Академии, и особенно сильно Кустодиев, Браз и Мурашко. У Кустодиева весь начальный период его творчества протекал под большим влиянием Цорна. Особенно ярко это влияние сказалось в портрете В. В. Матэ, где Кустодиев очень близко подошел к цорновской манере, написав этот очень удачный портрет длинными, плавными мазками. Под влиянием Цорна находился Кустодиев и тогда, когда помогал И. Е. Репину писать правую часть известной картины «Заседание Государственного совета».

Увлекался в то время Кустодиев и французскими портретистами. С их произведениями он познакомился в библиотеке Академии художеств, внимательно рассматривая репродукции, помещенные в художественных журналах. Под влиянием французских художников он тогда задумал написать портрет в их характере. Помню, смотря на меня, он сказал: «Вот бы написать с вас портрет, как у Бенара».

Когда я, за два месяца до конкурса, привез из Тульской губернии свою дипломную картину и стал оканчивать ее в академической конкурентной мастерской, я застал Кустодиева, уже давно работавшего над конкурсной картиной, в мастерской рядом. Как-то он позвал меня к себе, где я увидел совсем оконченный его «Базар в деревне» и расставленные рядом подготовительные этюды. Картина показалась мне скомпонованной как большой этюд, написанный хорошо, в спокойной гамме; в ней привлекала прозрачность зимнего воздуха и в то же время она казалась бедной в цвете — в ней отсутствовала яркость красок, всегда поражавшая меня в деревенских базарах. Тема требовала скорей обилия пестроты, нежели однотонности, а в картине не было ни ярких красных товаров, ни ярких женских одежд, ни весело раскрашенных игрушек, посуды, наконец, не было и обычной на базарах толпы. Впоследствии Кустодиев возвращался не раз к этой теме, и тогда его базары всегда наполнялись яркими цветами.

На конкурсной выставке написанный в широкой обобщающей манере «Базар в деревне» и другие работы Кустодиева² очень удачно выделились среди прочих экспонатов. Он заслуженно получил заграничную командировку и в декабре 1903 года вместе с женой и только что родившимся сыном уехал во Францию, откуда выезжал затем в Испанию.

Разные увлечения и влияния испытывал на себе Борис Михайлович за время академического учения: здесь, как уже отмечалось, было влияние Цорна, «Мира искусства» и, конечно, влияние его учителя Ильи Ефимовича Репина; но все эти влияния были проходящими, — в дальнейшей его творческой деятельности от них остались лишь незначительные следы. Ни по академическим эскизам Кустодиева, ни по другим работах начального периода его творчества нельзя было угадать будущего автора картин, рисунков, иллюстраций, театральных постановок, самобытно изображающих русскую жизнь, русскую природу, произведений, богато насыщенных сценами русского быта...

В мае 1904 года Кустодиев вернулся из-за границы в Петербург. Я стал встречаться с ним в «Новом обществе художников», куда Борис Михайлович вступил членом и участвовал на его выставках в продолжение пяти лет. Он, как всегда, работал много, и его картины в это время можно было увидеть также и на выставках «Союза русских художников» и некоторых других. С 1909 года³ работы Кустодиева стали появляться на выставках «Мира искусства», где он в дальнейшем участвовал постоянно...

Однажды, это было в 1904 году, Кустодиев пригласил меня к себе. Борис Михайлович и его жена Юлия Евстафьевна встретили меня приветливо и дружелюбно; тут же был их маленький сын Кирилл. На мольберте стояла картина «Утро», написанная с натуры в Париже. В ней привлекала сдержанная, свежая живопись и особенно удачно написанное тельце ребенка. (Вскоре эта картина с выставки «Нового общества художников» была приобретена для Русского музея.) Борис Михайлович оживленно и с увлечением рассказывал о своем путешествии по Испании, о ее великих художниках; показал сделанную им копию с портрета Веласкеза, испанские этюды, а также небольшую картину «Страстная пятница в Севилье»... Кустодиев-семьянин произвел на меня впечатление бодрого, счастливого и веселого человека. В нем не было той сумрачно-замкнутой сосредоточенности, которую можно было наблюдать раньше, в академические годы.

В дальнейшем мои более близкие встречи с Борисом Михайловичем происходили уже в 1920-е годы. В это время он был известным художником со своим, ни на кого не похожим творческим лицом. Как-то я был у него на Петроградской стороне, на Введенской улице. Творческая деятельность его в это время достигла большого напряжения... Мы разговорились, вспоминали годы ученья в Академии художеств. Он говорил взволнованно, сипловатым, приглушенным голосом; сетовал на систему преподавания в Академии, говорил, что там нас держали в каком-то замкнутом круге, знакомство с великими мастерами западного искусства производилось по-казенному. «Мы совсем не знали голландского искусства, а какие замечательные мастера там были! Вспомнить хотя бы Брейгеля. Какой это чудесный мастер, а я, — говорил Борис Михайлович, — только недавно узнал его. Он очень увлекает меня».

Это увлечение Брейгелем очень сильно сказалось на сложных пейзажных и многофигурных жанровых композициях Кустодиева, как будто Брейгель подсказал ему, как нужно смотреть на русскую жизнь и русскую природу. При большом чувстве и понимании Кустодиевым явлений русской жизни и родной природы это влияние Брейгеля дало чудесный результат. Борис Михайлович говорил, что через голландских художников, через Брейгеля он нашел себя.

¹ «Скандинавская выставка» была организована С. П. Дягилевым в конце 1897 года.
² Помимо «Базара в деревне», Кустодиев представил на конкурсную выставку Академии художеств 1903 года следующие работы: «Крестьянская девочка в вышитой рубашке», портрет Д. Ф. Богословского, портрет М. И. Хейлика, «Этюд», портрет г-жи П.
³ Неточность автора: Кустодиев впервые экспонировал свои работы на выставке «Мира искусства» в 1911 году.

1-2-3