|
Воспоминания о художнике
1-2
Я считал рассказ Бориса Михайловича оконченным и вполне был им доволен, но когда увидел картину в следующий раз, он, работавший с увлечением, радуясь и выдумывая все новые «происшествия», с довольным видом кивнул на холст и сказал: «Пока вас не было, тут извозчик приехал...» В самом деле, в левой части картины появился извозчик с лошадью серой масти, шлепающей по затопленной улице, и с пассажиром, опасливо взирающим на «переправу».
Теперь Кустодиев считал картину готовой. С тех пор «Весна» висит у меня на стене. Я берегу ее не только как чудесное создание художника, но как память о его светлом жизнелюбии...
Следующая картина серии называлась «Лето». По немощеной дорожке, проложенной среди хлебов, едет долгуша с веселой компанией; позади приторочен самовар и какая-то кладь — верно, с чем-нибудь съедобным. Высоко в небе кружится ястреб, а направо над речкой стелется грозовая туча. И здесь происходит что-то веселое и хорошее, а туча — летняя, грозовая, скоро пройдет... «Осень» написана в ярких, несколько необычных для Кустодиева тонах. Здесь ведется неспешный рассказ о жизни в заброшенном уголке тихого провинциального города.
Четвертая картина этой серии «Зима» Кустодиеву не удалась. Вероятно, он не хотел повторять своих известных картин на эту тему. Или попросту устал? Во всяком случае, наш замысел остался незавершенным... (Мне хочется вспомнить здесь о печальном факте, который, не имея отношения к циклу «Времена года», касается ряда других картин, исполненных Кустодиевым в течение этих лет. Дело в том, что он писал их красками чрезвычайно сомнительного качества — других у него не было. В результате многие из них со временем серьезно пострадали или вовсе погибли.)
Осенью 1921 года во время одной из наших встреч Борис Михайлович предложил мне позировать для портретного рисунка. Усевшись, как обычно, на диван, я внимательно следил за работой художника, поражаясь легкости и уверенности штриха, почти не подвергавшегося исправлению. Какой мастер! Через сорок минут Борис Михайлович показал мне рисунок (рисунок остался в его альбоме и был извлечен оттуда Юлией Евстафьевной уже после смерти художника).
...Летом 1924 года мы встретились с Кустодиевым в Луге. Дача, принадлежавшая О. В. и К. М. Поповым, была поместительна, но для Бориса Михайловича был отведен дворовый флигель. В этом светлом флигеле он делал портрет доктора К. М. Попова. А в один особенно ясный день, когда окна были раскрыты настежь, Кустодиев предложил мне и моей жене Надежде Сергеевне позировать для двойного портрета, изображающего нас в профиль. Работа шла очень быстро и была закончена в два-три дня. Борис Михайлович шутливо называл этот портрет «Галереей предков», предназначенной для наших потомков.
Однажды, гуляя по лесу, я вырезал из узловатого можжевельника изрядную палку. Восхищенный ее красотой, художник попросил оставить ее «до завтра». Так моя дубинка украсилась занятной фигуркой «старика-лесовика». Резать твердое дерево было нелегко, но он работал с таким увлечением, что было ясно: творческий порыв этого удивительного человека неугасим. (За этого «лесовика» мне от Бориса Михайловича чуть-чуть попало: я принялся выбирать из его бороды какие-то занозы. Оказалось, однако, что «занозы» в глазах художника были «на месте», а мне трогать его детище не полагалось.)
...В дождливый весенний день я шел за гробом. Рядом шагал В. Д. Замирайло. С его широкополой шляпы на неизменный плащ струями стекала вода. Он посмотрел на меня и пробормотал: «Плачет природа, скучно без Кустодиева».
Воспоминания Г. А. Кука написаны в 1964 году для настоящего сборника.
1-2 |