1-2-3

Единственный большой портрет Ленина, сделанный Кустодиевым, представляет собою рисунок итальянским карандашом в пол-листа ватмана. Он был сделан для конкурса, устроенного Госиздатом (участвовало восемь московских и ленинградских художников); работать пришлось по фотографиям, к сожалению, тогда у художника их было всего девять-десять штук. Когда разговор зашел о существующих живописных портретах Ленина и зарисовках с натуры, Борис Михайлович заметил, что наиболее убедительными кажутся ему наброски Альтмана¹.

«В целом они, может быть, не вполне верны, но отдельные части лица, движения, мимика схвачены Альтманом весьма выразительно. Во всяком случае, когда видишь массу фотографий, то невольно вспоминаешь эти рисунки. В них есть некоторый уклон в сторону шаржа, самое трудное в портретном искусстве — уловить характерное, не впадая в шарж, — Альтман с этой трудностью как будто бы не совсем справился.

В чехонинском рисунке с Ленина что-то неблагополучно с формой носа, — кажется, у Альтмана форма носа передана вернее и весь профиль острее, точнее.

В качестве литографий отличны работы Верейского, но и в них сходство, я думаю, неполное.

Попытки изобразить Ленина в моменты ораторского подъема, в движении кажутся мне неудачными. В искусстве гораздо больше говорит намек на движение, начало движения, чем передача самого процесса».

Борис Михайлович перешел на более общие темы и затронул вопрос о причинах и степени выразительности художественных произведений: «Изобразительное искусство статично по своей природе. Почему так действуют на нас произведения египтян? Именно в силу своего спокойствия... В искусстве Греции и Рима тоже сильнейшее впечатление вызывают произведения менее динамичные. А посмотрите, как много говорит слабая улыбка Джоконды...»

Когда в Академии художеств была организована выставка проектов памятника В. И. Ленину, я поделился однажды с Кустодиевым своими впечатлениями от этой выставки и спросил его, каким должен быть, по его мнению, памятник Ленину². «Я на стороне тех, — сказал он, — кто отстаивает архитектурный памятник. Гигантская фигура человека в пиджаке, да еще жестикулирующего, выглядела бы несуразно. Другое дело портрет, например бюст или барельеф, как часть памятника (например, на фасаде здания); это было бы уместно. Словом, памятник Ленину представляется мне не в форме статуи, а в плане монументального архитектурного сооружения».

Всегда интересны были суждения Кустодиева о текущей художественной жизни, его отзывы о современниках, опубликовать которые было бы преждевременно. Надо сказать, что отзывы Бориса Михайловича были неизменно благожелательны, мягки и осторожны. С большой симпатией говорил он о Головине, Бенуа, Волошине. Только раз помню его раздраженным и негодующим. Речь зашла об Академии художеств... «Непостижимо, что там делается!.. Развал, неразбериха... „Левые" устраивают что-то невероятное. Какое самомнение, какая бестолковость. Особенно ломается К.³».

Питомец Академии, Кустодиев, конечно, не мог равнодушно относиться к тем экспериментам, которые проделывали там неожиданные «профессора».

Величайшей преданностью искусству, всегдашней привязанностью к «святому ремеслу» звучало каждое слово Бориса Михайловича.

Незадолго до его смерти в группе почитателей его таланта возникла мысль устроить персональную выставку произведений Кустодиева. Осенью 1926 года меня просили организовать это дело, и я получил согласие Бориса Михайловича, но решено было отложить выставку на следующую осень в связи с тем, что художник собирался ехать за границу. «Нужно отдохнуть, устали очень руки от граверной работы», — вспоминаю его слова в день последнего свиданья.

Судьба распорядилась по-своему, со свойственной ей жестокостью: если и будет устроена выставка работ Кустодиева, его картины появятся на ней без тех подновлений и поправок, какие рассчитывал сделать Борис Михайлович в течение лета...

Первая часть воспоминаний Э. Ф. Голлербаха опубликована в «Красной газете», 1927, 31 мая. веч. выпуск («О Кустодиеве»), вторая напечатана не была («Из воспоминаний», написано в июне 1927 года). Воспоминания печатаются по рукописи, подготовленной в 1927 году для сборника, посвященного памяти Кустодиева (издание сборника не было осуществлено), и хранящейся в секции рукописей ГРМ (ф. 32, ед. хр. 158).

¹ Речь идет о десяти карандашных рисунках Н. И. Альтмана, сделанных художником в кабинете В. И. Ленина в Кремле летом 1920 года и составивших альбом «Ленин», изданный в том же году.
² Выставка конкурсных проектов памятника В. И. Ленину у Финляндского вокзала в Ленинграде состоялась в залах Академии художеств в августе 1924 года. В период, предшествовавший выставке, в советской печати шла бурная дискуссия о том, какой характер должен носить памятник В. И. Ленину. Большинство ее участников сходились на том, что он должен представлять собой грандиозный архитектурно-скульптурный комплекс, имеющий обобщенно-символическое значение. Откликом на эту дискуссию является и приводимое Голлербахом мнение Кустодиева. После выставки выполнение окончательной модели памятника у Финляндского вокзала было поручено В. А. Щуко, В. Г. Гельфренху и С. А. Евсееву.
³ По-видимому, имеется в виду К. С. Петров-Водкин.

1-2-3